– Ну а ты?

– Что – я?

– Где ты… У тебя есть братья и сестры?

Господи, ей не верилось, что она только сейчас спросила об этом!

– Нет. Я остался единственным ребенком. Моя мат. назвала меня своим чудом. Она была беременна много раз, но я был первым и последним, кто выжил.

В ответ Уилла кивнула.

– Ну, а где были ты и твоя мать, пока твой отец пытался разбогатеть?

– Мы ездили вместе с ним.

Уиллу не обманул сухой тон. Она знала, что это, должно быть, была трудная, одинокая жизнь.

– А где теперь твои родители?

– Умерли.

Ответ прозвучал глухо.

– Мой отец умер, когда я был на воспитании. Мать умерла вскоре после этого.

– Тогда ты так же одинок, как и я. Хью кивнул.

– Конечно, если не брать в расчет Джолиета и Лукана, – добавила Уилла и увидела, как муж поморщился.

Она заметила, что он реагирует так каждый раз, когда заходит разговор о его кузене.

– Ну да, Джолиет – сын сестры моего отца. Его мать была фрейлиной королевы. Он провел много времени при дворе в Лондоне с тех пор, как стал рыцарем. Это не пошло ему на пользу, – тихо добавил Хью.

– А Лукан? – спросила Уилла, смутившись от его замечания. – Кажется, вы большие друзья.

– Так оно и есть. Мы вместе воспитывались. Он мне как брат. Пока мы росли, у нас обоих были плохие перспективы. Он второй сын. Я первый сын второго сына. Если бы у дяди Ричарда были дети… Хью пожал плечами и замолчал.

– Жаль, что ты не смог получше познакомиться с лордом Хиллкрестом. Я знаю, что ты злишься на него из-за того, что он заставил тебя жениться на мне, но это был хороший человек.

Хью долго молчал, так долго, что Уилла подумала, что он не собирается отвечать. Потом он очень серьезно заговорил:

– Да. Он был хорошим человеком. Я и не подозревал, что дядя внимательно следил за тем, где я и чем занимаюсь, но в тот день, когда я получил рыцарское звание, явился посланец и привел самую красивую лошадь из всех, каких я когда-либо видел. На жеребце были тончайшая кольчуга и меч, о котором я не мог и мечтать. Еще там было письмо. Он следил за моими успехами. Он гордился мной. Это был его подарок.

Уилла почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

– Да, это похоже на отца. Он был добрым человеком. Должно быть, он очень любил тебя.

– Да. А теперь спи.

Он снова закрыл глаза. Уилла хотела спросить еще кос о чем. Было несколько вещей, которые ей хотелось о нем узнать, но в эти несколько минут она уже заставила его говорить больше, чем он говорил за все дни их знакомства. Ей не хотелось искушать судьбу. Кроме того, у нее явно будет несколько дней, чтобы получить ответы на свои вопросы. Уилла снова почувствовала усталость. Кажется, Хью снова уснул и больше не храпел. Уилла понаблюдала за его сном, ее глаза наливались усталостью и начинали закрываться. Потом она приняла более удобную позу и передвинула ниже его руку. Хотя она и наслаждалась теплом его тела, его рука лежала у нее на груди, как большое срубленное дерево. От ее тяжести было тяжелее дышать, чем от простуды. Хью пробормотал что-то во сне и еще крепче прижал Уиллу к себе за талию. Уилла доверчиво взглянула на своего мужа. Во сне он не казался таким страшным и сердитым. Спящий, он выглядел молодым и приятным. Улыбаясь, Уилла обняла его покрепче.

– Я больна! Ты должен дать мне выиграть! – воскликнула Уилла, когда Хью объявил шах.

– Ха! – рассмеялся он, лежа на животе и оглядывая шахматную доску. – Ты достаточно часто выигрываешь и без того, чтобы я поддался тебе. Кто научил тебя играть?

– Дядя.

Она улыбнулась, довольная тем, что он обратил внимание на ее способности.

– Я годами побеждала Балдульфа, Хауэла и дядю. Я люблю выигрывать.

– Не сомневаюсь! – Хью задумался. – Ты любишь соревноваться.

Уилла решила не возражать. Стремление побеждать не очень ценится в женщине, от нее ждут покорности. Ее так и воспитывали. Зная, что люди, находящиеся вокруг нее, охраняют ее и заботятся о ней, рискуя собственной жизнью, Уилла вела себя хорошо и по возможности подчинялась.

– Расскажи мне о своем детстве, – неожиданно попросил Хью, и Уилла весело посмотрела на него.

– Я уже подробно рассказала тебе о моем детстве, – заявила она.

Это было правдой. Последние три дня они выздоравливали и все больше узнавали друг о друге. Единственными их посетителями были Ида, Лукан и Гавейн. Ида осматривала их два раза в день, меняла Хью компрессы и давала им полезные отвары из трав, отвратительные на вкус. Гавейн приносил еду, пробуя ее перед тем, как предлагать Уилле. Лукан любезно принял на себя роль посредника Хью, пока тот выздоравливал. Он приносил записки от Хауэла и от всех, кто нуждался в его совете, а потом уносил ответы Хью. Кроме этого, они играли в шахматы, кости, и Уилла перестала смущаться перед мужем. Она подолгу болтала, что так критиковала Ида, и рассказала ему почти все, что знала о себе. В ответ Уилла надоедала ему вопросами о его прошлом и опечалилась, выяснив, что его юность была такой же одинокой, как и ее собственная. Она почувствовала в нем родственную душу.

– Не все.

Уилла взглянула на него, внезапно ощутив необходимость быть осторожной.

– Да нет, все.

– Ты рассказала мне все о твоей жизни с того момента, как переехала в здешний домик из Хиллкреста, – согласился Хью. – Но ты даже не начала рассказывать о том, как ты жила в Клейморгане.

Уилла устремила взгляд на шахматную доску и покачала головой.

– Я была очень маленькой. Я не помню того времени.

Он нежно взял ее за руку. Когда Хью поднял их сцепленные пальцы, чтобы запечатлеть поцелуй на ее ладони, она проследила за ним глазами. Потом его язык скользнул и лизнул нежное место соединения между указательным и средним пальцами ее руки, Она тут же ощутила покалывание по всей руке и согнула пальцы.

– Даже Лувену не помнишь? – спросил Хью, снов лизнув чувствительное место.

. Уилла сглотнула и покачала головой. Он лизнул межа; средним и безымянным пальцем. Покалывание разрасталось все больше и больше, и Уилла почувствовала, что двигается, когда покалывание достигло верхушки ее бедер. Ей не помогло то, что она ясно помнила ту ночь и то наслаждение, которое он ей тогда доставил.

Хью отправил ее безымянный палец к себе в рот, и Уилла закусила губу, чтобы ничего не ответить. Он мягко покусывал его, посасывал, а затем отпустил.

– Расскажи мне о Лувене, – уговаривал он.

Уилла сжала пальцы в кулак. Хью молчал. Поначалу она подумала, что он злится на нее, но потом он встал на колени и нагнулся, чтобы поцеловать се. Уилла тут же открылась для него, приглашая к сильным поцелуям, доставлявшим ей самое большое удовольствие. После одного поцелуя она жаждала новых. Она хотела обвить его руками и крепко прижать к себе, но Ида говорила, что он сам скажет ей, что делать. Уилла почти выразила благодарность, когда Хью прижал ее спиной к кровати и навис над ней. Ей хотелось чувствовать его тело рядом со своим. К сожалению, последние три дня Хью в отличие от нее оставался неодетым. Исключая время сна, Уилла была одета. Так было и сейчас. Ей не понравилось, что их разделяла одежда. Она испытала облегчение, когда он дернул за шнуровку ее платья. Не успел Хью покончить со шнуровкой, как дверь открылась без предупреждения. Уилла и Хью мгновенно отодвинулись друг от друга. Это была Ида. Этим утром она пришла поздно. Они играли в шахматы в ожидании ее и племянника Олснеты Гавейна, который должен был принести им завтрак.

– Ну, вам, наверное, лучше, если вас интересует такая чушь, – сухо произнесла Ида, направляясь к постели.

Хью увидел, как Уилла услышала резкое замечание и покраснела от смущения, и хмуро взглянул на старую ведьму. Он подождал, пока не уверился, что старуха увидела его неудовольствие, затем подвинулся и лег на живот, чтобы подвергнуться осмотру. Он морщился и старался не вздрагивать, пока она мяла его ягодицу холодной рукой. Он мог поклясться, что старуха развлекалась, осматривая его. Он чувствовал, что она явно любила дотрагиваться до него больше, чем это было необходимо. Он взглянул через плечо и увидел, что Ида наклонилась и рассматривает заживающий карбункул.